|
All ©®TMÆ и æ, - Л. Цаплин
Чихнешь
©Тоша Кузнецов
Ты уснешь - я ветви яблони раскину
Сетью в небе, чтоб поймать луну.
А к утру кометой напишу картину:
Чувства, запахи и тишину.
Топотом тебя разбудят солнца кони,
Свечи молодой души зажжешь,
Наберешь весны живой воды в ладони,
Выпьешь утро, радостно чихнешь.
У ворот зари луну-медаль отпустим,
На картину ты уронишь взгляд.
Будет много радости, не будет грусти, -
Образы картины говорят.
Можешь верить им, но лучше знай другое,
Долго ждал, впервые говорю,
Сочетанье слов, казалось бы, простое,
Но такое… Я тебя люблю.
Зарисовка о будущем
©Тоша Кузнецов
Я часто звоню маме - раз в три года:
Алле, мам, привет. Как у вас там погода?
Она зовет в гости, а увидев меня, хмурится,
Но завтра я зайду к ней - она живет на соседней улице.
Я редко выхожу из квартиры-гробика
И дальше, чем к маме, не устраиваю странствий.
У меня болезнь века - агорафобия
Или говоря по-вашему: боязнь пространства.
Я запустил корни глаз глубоко в экран,
Теле-еле-еле-визоры - наши окна в мир.
Информация льется кровью из ран,
Пей, напивайся и бегом - в сортир.
В рекламе сказали, что вместо весны
В этом году будет осень.
Газеты писали о конце войны
Между теми, кто дает и теми, кто просит.
Радио сказало, что умер бог
И я к этой мысли уже привык.
Хотя не верил сначала, но не верить слабо,
И мне его жаль: неплохой был мужик.
Я, как и все, работаю мишенью в тире.
Опасно, зато нет мечтаний о мире.
Красавица-смерть газонокосилкой
Вышивает крестом да по нашим затылкам.
Надежда хохочет: она-то знает,
Что умрет последней, нам ее не победить,
А мы поднимаем ее своим знаменем
И ищем истину, чтоб надежды разбить.
А от истин - игрушек-трансформеров
В магазинах прилавки ломятся.
Действительность видимостью кормит нас,
Да и сама, похоже, ею кормится.
За окнами на месте апреля - октябрь,
Срывает с костей деревьев первые листья.
Реклама права, а иначе я бы,
Наверное, взял библию для поисков истины.
Вчера звонил маме, а она умерла год назад.
С кем же мне теперь говорить о погоде!?
Ах, да - в ломе напротив живет младший брат.
Как же его звать-то? Авель, вроде.
Босиком по снегу (В 2-х частях, с рэпом)
©Тоша Кузнецов
(I)
Босиком по снегу, через туман
принесла ключи от своих дверей,
соль своих слез, да белый цвет.
Он сел рядом сней на диван,
дал слово одной из своих теней,
в ответ на вопрос она услышала «Нет»
Он долго и много еще говорил.
Она, улыбаясь, была не здесь.
Она была там, где нет никого,
нет никого, кроме него.
Пытаясь не заплакать, выбивалась из сил,
прятала сердце от боли в жесть.
Да опустились руки и не вышло ничего.
(II)
В галошах по асфальту, через сорок лет
пришла к нему с авоськой и связкою ключей:
от кухни, от кладовки, от куряника и бани.
Он угостил чайком, достал кулек конфет,
пожаловался на бездельников-врачей
и все ее вопросы стал топить в стакане.
-||-
Рэп про Лажу: ДаЖе лаЖа маЖет саЖей
скаЖет саЖень: «МоЖет слоЖит»
понагаЖено, Жена Же
корЖик ноЖиком кореЖит.
УмноЖение Железо
КоЖей Женщины Живет
Желтой Жопой лиЖет роЖу
Желудь Животом Жует.
Жалко Жарит этаЖерка
Жулик ДЖони Жарит Жом
Жестяная инЖенерка
ЖаЖдет тяЖбы с багаЖом.
-||-
Потом еще пытался чего-нибудь сказать,
по пьяни не заметив, что вылетела челюсть.
Она сидела рядом и смотрела на него.
Потом уж не сдержалась и сказала: «Твою мать,
вот ты говорил мне «Нет», а я тебе не верю!»
И опустились брюки, да не вышло ничего.
***
©Тоша Кузнецов
Остановил часы. Задернул шторы
и дверцу печки, обжигаясь, отворил
и все запечатленные узоры
читал огню и те, что нравились, дарил.
Спустя неделю, закопав в снегу замерзшие чернила,
царапает по льду на стеклах сломанным пером:
Сегодня мне она опять приснилась -
сидела, будто, в кухне и пила остывший кофе с молоком,
по запотевшему стеклу писала пальцем имя,
сквозь буквы за окно смотрела и ждала…
Теперь на стеклах - лед, на пальцах - иней
и в печке - затвердевшая зола.
Снежинки
©Тоша Кузнецов
Снежинки на ее лице
не тают - лишь мерцают.
Они не знают и не понимают,
что значит смертная тоска.
Она. Вокруг нее снега.
Под ней вода. Вода не тает.
Над ней вода летает,
замерзшая от злости.
За многие года
вода омоет ее кости.
Пройдут века и лишь вода
способна будет вспоминать о тех годах, когда
снежинки таяли, не долетая до лица,
а жизнь, казалось, будет длиться без конца.
2 (два) звука
©Жора Кочегаров
Два звука отделяют нас от вечности,
Две ноты не дают спокойно спать.
Приблизиться, притронуться с беспечностью
Нельзя, приходится чего-то ждать.
Но кажется еще немного, еще чуть-чуть
И будет все (и будет все) в положенных местах.
И не понять (и не понять), что этот маленький шажок
Всего трудней. Поймешь устав.
Все как и прежде, своим чередом,
Чинно, пристойно, потихонечку движется,
Обходя стороной твой заброшенный дом,
И лишь иногда (и лишь иногда) далекое слышится.
И, боже мой (и, боже мой), порою как почудится -
Бросаешь все, дымишь своей трубой,
Не зная, что с утра все позабудется,
И снова кто-то виноват (и снова кто-то виноват), и снова сам не свой…
И я хочу туда…
©Жора Кочегаров
И я хочу туда, где цели недоступны,
Где видимости нет в сознании идей.
Уехать мне туда не очень-очень трудно,
Отбросив кожу старую - защиту от людей.
Мне проще промолчать, уйти не возражая,
Чем долго головой бессмысленно трясти.
Поэтому частенько себя я провожаю
Без лишних расставаний, без грустного «Прости».
Ругаюсь сам с собой, себе даю я клятвы,
Себя я обижаю, себе дарю стихи.
Вы скажете: «А-а, да это ж про меня песня», но вряд ли.
Объяснять не буду - напрасные труды.
Анечка
©Жора Кочегаров
Короткую стрижку, новую книжку,
Под клетчатый плед, щелк на задвижку.
Через четыре квадратных минуты,
Поправив ночнушку, начинает Анюта
Брить свою морду, трансплантировать орган,
В негров влюбляться, в любви объясняться,
Посылать их всех на…, домой возвращаться.
Девять ноль-ноль, она на работе,
Начальник отдела погладит по попе.
Общественный транспорт, сосиска и душ,
Скорее в постель - здравствуйте, муж!
Через четыре квадратных минуты,
Квадратных аккорда, оргазмов Анюта
Бреет двух негров, начальника, мужа,
Сосиску, будильник, золотистого ужа!
Миша
©Дэн Шубин
Миша никогда не жег свои корабли,
они сами летели прочь от него
на всех парусах.
По пути сжигали мосты,
заливали высокой волной густые луга,
на которых паслись его журавли,
о которых мы могли только слышать
лишь иногда
только слышать
лишь иногда.
С плеч вода, с Миши худоба -
так и жил, так и жили на стене две картины:
пустырь и море.
Он смотрел на них и думал:
Ну какое с нами может приключиться горе.
Не хочу в Тибет, хочу просто в горы.
Не хочу в Тибет,
хочу просто в горы.
Не хочу в Тибет,
хочу просто в горы.
Любовь у Миши, как свинья-копилка.
Перегорела, отцвела, отпахла,
распалась нас две половины.
Та, что слева, ни на что не похожа,
в ту, что справа, все еще катятся гроши.
катятся гроши, катятся гроши, катятся гроши,
гроши, гроши, гроши.
Ля-ля-ля-ля-ля Ку-ки-ку
Ля-ля-ля-ля-ля Ку-ки-ку
Ля-ля-ля-ля-ля Ку-ки-ку…
А один мужик сказал, что Михаил никогда не жег свои корабли-бли-бли-бли
Мыша из города поскрыбывающих статуй…
Ли Чен
©Тоша Кузнецов
Ли Чен с козлиными ногами был вдохновенный графоман.
Имел бы он успех, когда б в Сянь-Цзю был хоть один салон.
Но в тигра превратил его статичный Аполлон.
Так снова совершенству проиграл … Пан (-к).
Такой закон природой дан:
Дом красоты - шалаш, дом совершенства окружен стеной колон.
Сидеть и тихонечко петь
©Жора Кочегаров
Сидеть и тихонько-тихонечко петь
колючие ноты, стараясь не шуметь.
Он будет весь вечер, а может быть всю ночь
отправлять сомненья адресатам прочь.
И следующий вечер предложит ему вновь
стандартное меню - попробуй приготовь:
набор случайных звуков, свежих волн залив,
спермосодержащий нутряной аперитив.
Уже не первый вечер он тихонечко поет
в критические дни, когда совсем не пьет.
Не прочь ли почеломкаться, сказать ему «Привет»,
Рабочий и колхозница, мой автопортрет.
Моя любовь, моя слабость, мой автопортрет…
Медуза
©Тоша Кузнецов
Грудастая Медуза - невеста капитана Немо
Уперлась глазами-перископами в небо.
Девушке, спящей под якорем в странных местах,
Снится трехкопеечный Рыцарь со смерчем в штанах (в руках).
Сквозь сито сыпятся осколки дальней звезды,
Оставляя на Млечном пути глубокие следы.
По подлинной свободе бредет нога гусара
Своим свободным ухом он слышит шум пожара.
Солнце - глаз Рыцаря исчезает в кефире,
Глаза Медузы становятся все шире.
Акула-цилиндр гонится за горностаем…
Сон девушки, спящей под якорем, скоро растаял.
Журавель
©Дэн Шубин
В синем небе летел журавель.
Он такой же красивый как, скажем, вот я.
Но он не любит ни тебя, ни меня.
От того-то я и знаю, что он точно живой.
В синем небе летел вертолет.
Он такой же железный, как бритва "Жиллет".
Он такой же тяжелый, как характер моей жены.
Но не падает вниз, потому что уже слишком большой,
Потому что, упав, блин, раздавит нас всех.
В синем небе летел самолет.
Сумасшедший вираж, крутое пике.
А в кабине сидел в жопу пьяный пилот.
Вот, наверное, так же и Гагарин погиб…
И пока летит по небу журавель,
Покуда он такой же красивый, как вот я,
Покуда он не якшается с такой дрянью как ты, или я,
Я буду точно знать, что он - живой.
Я весь зеленый
©Дэн Шубин
Светит солнце, воют ветры,
Из дерьма растет трава.
Здесь она растет по пояс и даже вровень с головой.
Я весь зелёный,
Но кто мне запретит смотреть тебе в глаза?
Но если ты не хочешь, не играй со мной в гляделки, горелки.
Весна-красна по прежнему строга в своих привычках,
И этим хороша, а также молода еще весьма…
Опять кто-то режет, пилит, колет, строит…
В общем, опять кого-то лечит. И время лечит…
Верка с Надькой все поправят,
То, что Любка наломает.
Любка пьяною рукою укажет стрёмные места
На всем, что сестрам так идет.
А у войны, как говорят,
Совсем не детское лицо, не детские глаза, слова,
И, знаете, слава Богу.
Стоять! Держать своё лицо, осанку
И улыбку на лице.
Вот так! Берём еще один аккорд.
Я песню спел почти, и, если хочешь, я подарю её тебе...
Не хочешь? Жаль, я подарю её другой.
Постой, куда ж ты отлетаешь моя совесть?..
Светит солнце, воют ветры,
Из дерьма растет трава.
Здесь она растет по пояс и даже вровень с головой.
Я весь зеленый,
Но кто мне запретит смотреть тебе в глаза?
Я весь зеленый.
И это все, что нужно мне.
Я не всегда на высоте, я никогда на высоте.
И это все, что нужно.
Я весь зеленый…
Гопота
©Дэн Шубин
Ты сидишь у меня на коленях
И пьешь у меня с руки,
Оттого, что думаешь, что скоро я стану
Совсем другим или может другой.
А потом ты встанешь
И отрубишь мои крылья и хвост,
Чтобы сделать меня человечней,
И остаться со мной, быть может, навсегда.
Но, дорогая, ты так еще плохо знаешь,
Что голова моя так долго лежала забытой в пыли и грязи.
И скоро тебе придется искать
Подходящие слова, чтобы сказать мне "прощай",
И, быть может, "прости".
И так дОлжно быть,
Мы же рокеры, мы - гопота…
Вот уже не первый год - 10 лет - мы поем об одном и том же.
И это лишь половина беды.
Дело в том, что лет 10 до нас
Об этом самом же пели деды.
Борис Борисыч, спасибо вам,
Вы спели о том,вы спели о сем,
Вы спели почти обо всем.
И мы будем петь о том же самом,
Пока совсем не помрем.
И так дОлжно быть,
Мы же рокеры, мы - гопота…
И никто из нас никогда не станет
Новым последним героем.
Мы живем с надеждой на мир,
Но так любим бить друг другу морды.
И так дОлжно быть,
Мы же рокеры, мы - гопота… |
